я - веселенький ЗВЕРЮК!
О любви к природе
О любви к природе
Маша любит всех животных целиком, а не только котлеты из них. Навещал её в лагере пионэров, лазил по какой-то бузине, звал дочь: «Маша! Маша!» Начал с пиано, закончил таким фортиссимо, что вдали сработала сигнализация. Маша возникла из куста неожиданно, как снайпер. Лохматая, под глазом синяк, в руке лягушка, гольфы разной высоты. Счастливая.
Рассказывает: «Мы организовали зоопарк. Из жука и стрекозы. Есть ещё лягушки в банке. Мы их воспитываем, две уже сдохли. Видимо, это холера. Муравьёв сначала приручали чупа-чупсом, теперь не можем выгнать.
На завтрак была гороховая каша, две девочки молились богу, чтобы их забрали домой. Катя плакала тридцать шесть минут, сама удивилась своей выдержке. Говорит, с детства так не ревела. Кристина сказала, если опять будет каша, сломает ногу, и её заберут. У неё дедушка хирург по женским ногам, он всё прекрасно вылечит. И если кто желает присоединиться, дедушка будет только рад. Удивительно, какая от гороховой каши бывает ностальгия. Но к обеду ничего, рассосалась. И вот мне интересно — не для себя — какие бывают способы ломать ноги?»
Маша принесла из столовой печенье, мы пошли в конюшню, сели на забор и стали говорить о литературе.
Литература, считает Маша, — лучший способ заработать на собаку. Нам срочно нужна собака, а собаке нужен воздух. Поэтому мы полезли в Интернет, нашли домик вблизи от природы, уже с будкой. Осталось написать роман, издать, получить Букера, а лучше — Нобелевку. И можно переезжать.
Однажды Маша сама писала книгу. Взяла тетрадь и два часа велела не шуметь. Иначе работа растянется на три часа. Маша спросила, можем ли мы уже в эту субботу купить домик, если к вечеру она закончит. Я ответил, что да. Если к вечеру.
Тогда Маша сказала: «Удивительно, уже в субботу мы будем спрашивать друг друга, чья это лохматая рожа сгрызла тапки».
И уселась за роман.
Название пришло сразу — «Кот Чуня». Очень логично, ведь именно коты самые прекрасные существа на свете, а не эта фиолетовая Джоконда Рафаэля.
Кот спал на холодильнике безучастно, будто не он тут главная действующая морда, а просто устал. По-хорошему, должен был сесть и рассказать самое волнующее из биографии. О детстве и матери. Про фантазии и комплексы. Про трёхцветную Мурку с упоительно кривыми ногами, конфликт с психическим котом Матвеем и ужасный характер латышских дворников. В развязке романа кот получил бы приглашение пожить у одной девочки и почти добровольно принял таблетку от глистов, этот символ кошачьего счастья. Но кот молчал, и Маше пришлось опять всё делать самой.
Может, поэтому всё перипетии и коллизии уместились в четыре слова: «Мой кот очень хороший».
Получился шедевр конструктивизма. Экзистенциалисты и последователи поэта Брюсова в тот день проснулись в слезах. Разбавлять повествование какими-то соплями значило всё испортить.
Нести роман в мир было невозможно, мир не созрел ещё покупать столь пронзительное искусство.
Маша посидела-посидела и тоже заплакала. От чувств.
И сказала: «Ты сам садись, сочиняй. Ты же отец. А я стану о тебе заботиться. Всё-таки я женщина».
И ушла жарить яичницу. В холодильнике было десять яиц, Маша применила все. Она не знает, сколько надо на отца средних размеров. Она не боится, что на мне вылезут прыщи, лишь бы работал. Всю свою любовь к природе Маша вложила в омлет. Добавила соли, перцу, помидоров, всего побольше. Сама отказалась. Сказала, у неё каникулы, она перебьётся черешней. Кот свою порцию закопал. Не в смысле — спрятал, а навсегда, чтоб никогда не найти. Я же от обилия соли и яиц стал раздражительным. Назавтра отвёз Машу в лагерь. Там море, воздух и меню разработано в специальном НИИ по воспитанию детей через невзгоды. Особенно гороховую кашу.
Сам теперь сижу на диване, мажу спину сметаной и мечтаю растянуть лето хотя бы до октября.
О любви к природе
Маша любит всех животных целиком, а не только котлеты из них. Навещал её в лагере пионэров, лазил по какой-то бузине, звал дочь: «Маша! Маша!» Начал с пиано, закончил таким фортиссимо, что вдали сработала сигнализация. Маша возникла из куста неожиданно, как снайпер. Лохматая, под глазом синяк, в руке лягушка, гольфы разной высоты. Счастливая.
Рассказывает: «Мы организовали зоопарк. Из жука и стрекозы. Есть ещё лягушки в банке. Мы их воспитываем, две уже сдохли. Видимо, это холера. Муравьёв сначала приручали чупа-чупсом, теперь не можем выгнать.
На завтрак была гороховая каша, две девочки молились богу, чтобы их забрали домой. Катя плакала тридцать шесть минут, сама удивилась своей выдержке. Говорит, с детства так не ревела. Кристина сказала, если опять будет каша, сломает ногу, и её заберут. У неё дедушка хирург по женским ногам, он всё прекрасно вылечит. И если кто желает присоединиться, дедушка будет только рад. Удивительно, какая от гороховой каши бывает ностальгия. Но к обеду ничего, рассосалась. И вот мне интересно — не для себя — какие бывают способы ломать ноги?»
Маша принесла из столовой печенье, мы пошли в конюшню, сели на забор и стали говорить о литературе.
Литература, считает Маша, — лучший способ заработать на собаку. Нам срочно нужна собака, а собаке нужен воздух. Поэтому мы полезли в Интернет, нашли домик вблизи от природы, уже с будкой. Осталось написать роман, издать, получить Букера, а лучше — Нобелевку. И можно переезжать.
Однажды Маша сама писала книгу. Взяла тетрадь и два часа велела не шуметь. Иначе работа растянется на три часа. Маша спросила, можем ли мы уже в эту субботу купить домик, если к вечеру она закончит. Я ответил, что да. Если к вечеру.
Тогда Маша сказала: «Удивительно, уже в субботу мы будем спрашивать друг друга, чья это лохматая рожа сгрызла тапки».
И уселась за роман.
Название пришло сразу — «Кот Чуня». Очень логично, ведь именно коты самые прекрасные существа на свете, а не эта фиолетовая Джоконда Рафаэля.
Кот спал на холодильнике безучастно, будто не он тут главная действующая морда, а просто устал. По-хорошему, должен был сесть и рассказать самое волнующее из биографии. О детстве и матери. Про фантазии и комплексы. Про трёхцветную Мурку с упоительно кривыми ногами, конфликт с психическим котом Матвеем и ужасный характер латышских дворников. В развязке романа кот получил бы приглашение пожить у одной девочки и почти добровольно принял таблетку от глистов, этот символ кошачьего счастья. Но кот молчал, и Маше пришлось опять всё делать самой.
Может, поэтому всё перипетии и коллизии уместились в четыре слова: «Мой кот очень хороший».
Получился шедевр конструктивизма. Экзистенциалисты и последователи поэта Брюсова в тот день проснулись в слезах. Разбавлять повествование какими-то соплями значило всё испортить.
Нести роман в мир было невозможно, мир не созрел ещё покупать столь пронзительное искусство.
Маша посидела-посидела и тоже заплакала. От чувств.
И сказала: «Ты сам садись, сочиняй. Ты же отец. А я стану о тебе заботиться. Всё-таки я женщина».
И ушла жарить яичницу. В холодильнике было десять яиц, Маша применила все. Она не знает, сколько надо на отца средних размеров. Она не боится, что на мне вылезут прыщи, лишь бы работал. Всю свою любовь к природе Маша вложила в омлет. Добавила соли, перцу, помидоров, всего побольше. Сама отказалась. Сказала, у неё каникулы, она перебьётся черешней. Кот свою порцию закопал. Не в смысле — спрятал, а навсегда, чтоб никогда не найти. Я же от обилия соли и яиц стал раздражительным. Назавтра отвёз Машу в лагерь. Там море, воздух и меню разработано в специальном НИИ по воспитанию детей через невзгоды. Особенно гороховую кашу.
Сам теперь сижу на диване, мажу спину сметаной и мечтаю растянуть лето хотя бы до октября.